Канадская Свидетельница Иеговы поехала проповедовать в Китай и там "прозрела".

Публикую перевод большого рассказа бывшей добровольной миссионерки-свидетельницы Иеговы в Китае - канадки Амбер Скорах. Статья была опубликована в феврале 2013 год - смотрите по ссылке. Сразу скажу, что страницы Амбер можно легко нагуглить в соцсетях. Итак...

 Уход Свидетеля.

Проповедник обретает свободу думать в тоталитарном Китае.

 Старейшины попросили меня встретиться с ними в кофейне «Старбакс» на Нанкин роуд в центре Шанхая. В тот день ярко светило солнце, даже привычная дымка рассеялась. Когда я пришла, меня встретили братья Стивен и Ричард. Они уже купили мне кофе со льдом. Лед сверху растаял.

Я перемешала напиток соломкой.

Брат Стивен начал:

- Амбер, мы хотели встретиться сегодня с тобой, потому что слышали о некоторых вещах, которые были сказаны». Он откашлялся. Брат Ричард смотрел мимо меня. «Мы хотели встретиться с тобой, чтобы поддержать тебя и помочь. Пожалуйста, не волнуйся.

Солнце так ярко освещало мне лицо, как при допросе освещают лампой.

- Ты знаешь, какие разговоры мы имеем в виду?

   Он намекал на разговоры с моей бывшей ученицей Библии, молодой китайской учительницей по имени Джейн. Я никогда не умела хорошо лгать.

   Я сказала им правду. Это да, Джейн была смущена. Но я чувствовала, что будет правильным объяснить ей некоторые вещи.

- Да, конечно, - сказал брат Стивен. - Пожалуйста, расскажи нам точно, что было сказано.

   Попивая кофе, мы выглядели, как все другие эмигранты, которых можно увидеть повсюду в Шанхае. Но мы ими не были. Мы были Свидетелями Иеговы. Мы, каждый из нас, прибыли с полным чемоданом публикаций Сторожевой башни, завернутых в подарочную бумагу или скрытых внутри стелек, чтобы эти публикации использовать для обращения китайцев в нашу веру. Мы знали много историй СИ, за которыми следили, наблюдали, прослушивали, депортировали китайские чиновники. Мы все трое были преступниками в глазах китайского правительства. Но только один был преступником в глазах старейшин собрания, и эта встреча в Старбаксе могла стать результатом изгнания другого рода. Это могло привести к резкому выбросу из моей жизни, которой я жила в течение 30 лет, в пугающий, сложный мир, который я знала только извне.

   Я начала изучать китайский в 2003 году на вечерних занятиях в моем собрании в Ванкувере. Я была преданным СИ с детства и стала полновременным служителем, когда окончила среднюю школу. Это был типичный путь для молодого СИ. К карьере я относилась с неодобрением как к материализму и отвлечению от того, что действительно важно: проповеди.

   Четыре раза в неделю я надевала свою скромную юбку и удобные туфли, заполняла портфель журналами и другими публикациями Общества Сторожевой Башни и шла в Зал Царства недалеко от моего дома в Китсилано. Я встречалась с группой других СИ на автомобиле. Затем мы выезжали в назначенную территорию - богатые западные кварталы Ванкувера.

   Мы стучали в двери - улица за улицей, дом за домом. Некоторые люди могли быть вежливыми, но большинство были просто раздражены. Бывало, что кто-то захлопывал перед носом дверь или кричал. Но большинство людей не отвечали. Проповедническая работа в Ванкувере не была легкой.

   Все это не влияло на мое рвение. Мы укреплялись, чтобы переносить постоянные отказы, на трех встречах собрания, которые посещали - одна из которых была с единственной целью - научить нас, как преодолевать возражения и быть лучшим проповедником. Все мои друзья тоже были СИ. Общаться с мирскими людьми (не-СИ) было запрещено. Таким образом, мы действовали сообща и 70 с лишним часов проводили проповедуя, делая хорошие дела. Плюс к этому, во всяком случае, мы знали, эти люди должны быть убиты в Армагеддоне. Это помогало не принимать оскорбления близко к сердцу.

  Однажды я услышала о новом намерении расширяться у СИ: проповедовать китайским иммигрантам. Я хотела проповедовать людям, которые готовы слушать, а не этим богатым, самодовольным типам из Ванкувера. Иммигранты казались идеальными для этого. Я записалась на бесплатные курсы китайского, предлагаемые в собрании.

   Изучение китайского было изнурительным делом. После первых занятий во рту болели мышцы. Хотя мой прогресс был медленным, у меня вдруг появилось изучающих Библию больше, чем я могла проводить. Со временем я купила дешевый микроавтобус Вольво 1982 года и проезжала через весь город, чтобы проводить часовые изучения с китайскими иммигрантами.

   После года изучения китайского языка я решила бросить работу и переехать в Китай. Это решение было вызвано хорошим откликом, который я получала от китайских иммигрантов в Канаде. Я, наконец, поняла, почему Бог еще не совершил Армагеддон. Перед концом мира нужно было добраться еще до 1,3 миллиарда человек.

  Три раза в неделю 110 000 собраний СИ по всему миру встречаются для изучения именно того материала, который выпущен центральным управляющим органом в Бруклине. Частая тема собраний СИ - как пережить Армагеддон, конец этого мира. Проповедь совершается с целью изменить людей, чтобы спасти их жизни. Каждый СИ побуждается проповедовать как можно больше, так как только народ Иеговы будет спасен. Проповедуя другим, это также способ сохранить и свою собственную жизнь.

   СИ настоятельно не рекомендуется поступать в университет. В этой религии нет места критическому мышлению, и инакомыслие быстро пресекается, в то время как исследование убеждений теоретически «поощряется», в конечном счете, следствием некоторых актуальных вопросов или инакомыслия может быть изгнание из собрания.

   Иногда я слышала об отступнических материалах - любой литературе, видео или аудиоматериалах, которые критикуют СИ или указывают на противоречивость их позиций в учениях, или обсуждение горячих вопросов, как переливание крови. Мне было довольно интересно, что говорят эти материалы, но мы были достаточно предупреждены относительно этих материалов. Но любая литература такого рода (например, этот рассказ) будет заклеймена как разрушительная и коварная, и её автор - хуже Дьявола. Я не смела удовлетворить свое любопытство.

  С детства нас учили сосредоточить свою энергию, таланты, возможности на дело проповеди. Я никогда не думала о профессиональной карьере - об этом не было и речи. Идеальным было найти работу на неполный день, может быть, мойщика окон или парикмахера для возможности одной проповеди. Три раза в неделю о таком выборе образа жизни повторяли на собраниях в Зале Царства путем диалогов, бесед, демонстраций, занятий в виде вопросов и ответов и обсуждений. Мы нечасто имели разного рода социальные связи с не-СИ, «мирскими» людьми, так как должны были остерегаться их разлагающего влияния. Мы жили в собственном обществе.

   Когда я приехала в Китай, многое здесь из-за необходимости отличалось. Прозелитизм запрещен. Религиозные собрания незаконны. Проповедническая деятельность и встречи собрания должны быть тайными. Это означает, что маленькая группа СИ в Шанхае могла встречаться только тайно, что исключало возможность видеться чаще, чем раз в неделю. О проповеди в привычном виде «от двери к двери» также не могло быть и речи. Для меня, СИ, привыкшей к жизни в определенном режиме, это казалось небывалым приключением.

   Через пару недель после того как я прибыла в Шанхай, я получила тайное текстовое сообщение от человека, который назвал себя Джеймсом (некоторые из нас использовали поддельные имена, мы знали, что китайское правительство контролирует электронную переписку). Он предложил встречу в шумном ресторане во французской концессии. Я набрала его номер, когда добралась до ресторана. Он махнул, чтобы я узнала его. Мы поболтали несколько минут, затем он непосредственно перешел к делу. В привычной манере он объяснил инструкции филиала СИ: как проводить мою миссионерскую работу. Я должна найти работу, можно, преподавание английского языка, как прикрытие. Затем я должна налаживать отношения с «мирскими» людьми, как китайцами, так и приехавшими с Запада. Эта дружба должна быть с единственной целью - религиозного обращения.

  Это прозвучало дико для меня. Каждый день моей жизни меня учили держаться подальше от этих людей, и я так и делала. Я была человеком, который находил предлоги не обедать с коллегами. Никогда не целовалась с мальчиком, который любил меня, когда мы учились в школе. Я была одной из тех, кто не занимался в спортивных секциях после школьных занятий и не присутствовал на праздниках по случаю дня рождения и на выпускном, и все из-за опасности стать нечистой. Но у меня было указание, и не было другого выбора.

   В первый раз я попыталась завести мирскую подругу в книжном магазине на Фужоу Роуд, в паре кварталов вниз от Народной площади. Я посмотрела вокруг, нет ли камер наблюдения. Хотя магазин был переполнен, я выделялась как высокая белая девушка среди однородной массы субботних покупателей. Чувствуя себя параноиком, я пошла в секцию английских книг, подумав, что это может вызвать меньше подозрений. Я открыла учебник английского языка и наблюдала, поглядывая поверх книги. Я нервничала. Я привыкла к звонкам в дверь и проповеди. К тому же мой китайский был еще довольно слаб. Я не знала, как я буду выглядеть в разговоре.

  Девушка более 20 лет в очках в проволочной оправе остановилась возле полки рядом со мной. Она была в плотном мохеровом свитере и клетчатых шерстяных брюках. Благодаря своей простой внешности она казалась легко доступной.

«Ни хао», - смущаясь, сказала я.

  Ее лицо озарилось улыбкой. «Вы говорите по-китайски»,- сказала она.

«Ву тай хао» (Что означало: «Не очень хорошо»)

«Тай хао ле» («Это невероятно»)

Так я встретила Джейн.

  На следующий день Джейн пригласила меня на обед. Она написала мне подробно, как добраться к ней на метро. По третьей линии доехать до станции Каоци Роуд. Когда увидишь магазин IKEA, знай, что уже рядом, резко сверни вправо.

  Я поднялась по лестнице к ее квартире и встретила других людей, готовящих обед на общей кухне в конце открытой прихожей. Я подошла к двери Джейн и постучала.

«Ни хао», - взволнованно сказала Джейн, открывая качающуюся металлическую решетку.

  В комнате были две кровати. Ее соседка стояла рядом с кроватью, заправленной розовым кружевным покрывалом. Между кроватями стоял стол, на который была подана еда. Четыре блюда: тушеные зеленые соевые бобы с перцем, мясо под соусом, жареный тофу и рис в рисоварке.

  «Добро пожаловать! Проходите!», - соседка Джейн улыбнулась, прищурив глаза.

   Джейн промыла палочки и миски в раковине рядом с ванной комнатой и принесла их влажными ко столу.

- Надеюсь, что тебе понравится. Я беспокоюсь, что не очень вкусно.

  Джейн открыла крышку рисоварки и насыпала риса в каждую из наших тарелок.

- Чи фан (Кушай!)

   Она подошла к блюдам, затем взяла с помощью палочек и положила на рис кусок мяса под соусом, затем немного зелени. Она уговаривала меня есть. Я хотела подождать ее, но она настояла. Соседка смотрела, как я взяла кусочек.

- Хао чи, - сказала я с восторгом. Чего мне не хватало в словарном запасе, я пыталась восполнить голосом.

  Джейн захлопала и засмеялась, потом сказала, покачав головой: «Бу хао ти» («На вкус ужасно»)

- Нет, вкусно,- настаивала я. Она действительно хорошо готовила.

  Пока ели, мы болтали, наполовину - на китайском, наполовину- на английском. Джейн хорошо говорила по-английски, гораздо лучше, чем я по-китайски, ее соседка по комнате завидовала этому. Она все время училась, она была единственным ребенком в своей местности на севере Цзянсу, кто говорил по-английски. Ее старший кузен привез ей книги, когда вернулся из деловых поездок в Тяньцзинь. Два года назад Джейн приехала в Шанхай работать. Она нашла работу секретаря в компании, работающей с недвижимостью, но ее мечтой было стать учителем китайского языка. Каждый месяц она посылала часть своей зарплаты родителям. Несмотря на политику одного ребенка, ее родителям удалось, уклоняясь от властей, иметь шестерых детей (5 девочек и одного мальчика). Одна девочка была узаконена, остальные из семьи часто переезжали, чтобы избежать штрафов или стерилизации. Они остановились, когда появился мальчик.

   Джейн объяснила, что ей нравится работа, так как руководитель - англичанин, и иногда она набирается смелости, чтобы практиковаться, разговаривая с ним. Она зарабатывала 1800 юаней в месяц, что эквивалентно примерное 280 долларам.

   Брат Джеймс рекомендовал, что прежде чем обсуждать что-то из Библии с кем-то из наших новых друзей, выяснить, не связан ли этот человек или его семья с Коммунистической партией. Любой, кто был членом Коммунистической партии, представлял потенциальную опасность, и знакомство с ним было бы немедленно прервано, член партии мог выдать Свидетеля полиции из-за преданности власти. С другой стороны, было также сказано, что некоторые люди становились членами партии только для получения определенной работы, значит, они были коммунистами только по названию (номинально), и таким образом, не так опасно, чтобы подружиться. Я постаралась, как бы вскользь, вернуть разговор к семье Джейн.

- Так... Как твой отец зарабатывает на жизнь в Цзянсу?

- Он фермер.

  Это казалось безопасным. Были ли фермеры коммунистами? Не должны ли они отдавать часть урожая государству? Я попыталась мысленно вспомнить китайские фильмы, которые смотрела как единственную мою информацию.

- А что делает твоя мама?

- Она в основном заботится о детях и бабушке. Иногда она помогает в фермерском хозяйстве или делает ручные поделки на продажу.

Ах, да, у них шесть детей, конечно, они не могут быть коммунистами.

- А твои братья и сестры, кто-то из них работает?

- Моя младшая сестра - в школе, у старшей-ребенок. А мой брат в армии.

  Армия. Почему Джеймс ничего не упомянул об армии? Это казалось тревожным звонком. Если ты был в армии, ты должен был быть коммунистом.

- Но он писал родителям из лагеря, рассказывал, что хочет быть звездой поп-музыки. Они очень расстроены. Он все время просил меня, я экономила деньги и отправила ему гитару на день рождения. Вот фотография, где он играет.

  Она раскрыла мобильный телефон. Его ленивая подростковая поза несколько успокоила меня относительно его преданности.

  Мы закончили есть, и Джейн не позволила мне помочь ей мыть посуду. «Сиди, сиди»,- она приказала мне, сдерживая меня рукой. Когда она окончила укладывать посуду в раковину, упомянула про сюрприз. «Десерт и кофе»,- сказала она, сияя. Это было редкостью для меня в Китае.

- В IKEA, - ёе глаза сияли, - «ты знаешь, что можно брать столько кофе, сколько хочешь, бесплатно?! - (Китайцам этого не понять, мы думаем, что они сумасшедшие).

  Мы надели свои куртки и спустились на пять лестничных пролетов. Становилось прохладнее, был октябрь. Когда мы приблизились к желто-синему монолиту, я еще не разделяла возбуждения своего нового друга. Но со временем, когда мои месяцы в Шанхае растянулись на годы, я начала чувствовать подобный трепет от безграничного кофе.

  В кафе предлагались некоторые китайские продукты, но в других отношениях было так же, как в любой IKEA, дешево и ярко. Можно было подумать, что я в Ванкувере, если бы не беспорядочные потоки очереди и посетители, стоящие за столами, с рисом, принесенным из дома. Многие из постоянных покупателей были жителями ветхих переулков позади гигантского желтого здания. Местные жители использовали его, наслаждаясь бесплатным кондиционером, установленным в IKEA, чего они никогда не имели.

  Я выбрала маленький чизкейк с вареньем из крыжовника, Джейн взяла шоколадный пудинг. Я заплатила, несмотря на ее протесты, и мы отправились со своими чашками к пункту кофе. Люди запасались сухими сливками и пакетиками с сахаром. Пожилая дама отчитала меня за то, что я не участвовала в этом «разграблении». «Это бесплатно!»,- сказала она, убеждая меня.

   Мы нашли пустой столик у окна. Люди располагались вокруг нас, занимаясь своим делом за столами, заваленными пустыми подносами и блюдами. Пожилые женщины нянчили внуков. Двое детей протопали в направлении выставочного зала, чтобы поиграть в «детскую спальню». Джейн и я долго разговаривали, Мы наливали кофе дважды. Мы договорились встретиться в выходные для прогулки на велосипеде.

Джейн хотела показать мне ресторан Хунань.

  И таким образом - медленно, самопроизвольно - я начала проникать в этот новый мир.

  Я начала посещать уроки китайского каждый день с иностранцами со всего мира, ни один из которых не знал моей религиозной принадлежности. Мой учитель был рад моим успехам, часто сравнивал меня, в немного равнодушной китайской манере, с другими учениками. «Ты будешь бегло говорить через два года. Ты - показывая на студента рядом и качая головой, - нет». После занятий я выходила со своими сокурсниками, у всех их них были разные мотивы для изучения китайского. Некоторые приехали в Китай, чтобы «отрываться», некоторые собирались найти китайских девушек для занятий сексом, некоторые приехали зарабатывать деньги. Я продолжала сочинять туманные объяснения того, почему я учу китайский. Джеймс, своей нервозной манерой вбил мне в мозг: ничего не выдать. И я, обученная быть послушной, придерживалась моей истории о том, что я учитель английского языка с удивительным интересом к китайскому народу.

   Когда я общалась с этими мирскими людьми, трудно было отделаться от ощущения, что я поступаю неправильно. Они сквернословили, курили, некоторые - много пили. Они часто упоминали о вещах, о которых я ничего не знала. Я не понимала их намеки, не читала их книг и не смотрела их фильмов. Но я быстро училась. Я должна была играть дальше, я не хотела срывать свое прикрытие, кроме того, мне было интересно узнать об их жизни. Я в точности следовала указаниям, и все это могло быть сделано без чувства вины.

   В дополнение к моим новым школьным друзьям, я планировала каждый день время искать китайцев, чтобы поговорить. Я сидела в ресторане, прогуливалась по Хуайхай парку, читала книги на площадях, садилась в метро или автобусы, готовая к знакомству с любым терпеливым и достаточно разговорчивым человеком, готовому мириться с моим ломаным китайским. Я молилась Богу о помощи, но это было легко - найти людей, которым интересен иностранец, особенно тот, кто немного знает китайцев.

   Джейн стала первым моим учеником Библии. Я затронула эту тему после велосипедной прогулки в выходной. В этот день я поставила целью собрать информацию, и к тому времени как мы сели за тушеную говядину и вареную рыбу, у меня уже в уме была пара приемов, как начать разговор, извлеченных из внутренних пособий СИ.

- Джейн, ты знаешь, когда ты упомянула свою умирающую бабушку, это напомнило мне, что я чувствовала, когда умер мой папа. Я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь.

Джейн ответила, но у меня уже готово было следующее предложение.

- Я знаю, что это может показаться странным, но знаешь ли ты, что есть способ однажды увидеть ее снова?

Джейн, благослови ее Бог, вежливо подняла брови: «В самом деле?»

- Да. Когда мне плохо без отца, мне нравится читать, что Библия говорит о смерти. Ты когда-нибудь читала Библию?

- Нет, но мне это интересно! Я очень люблю Рождество. Первая моя иностранная подруга была христианкой, и она была очень добра ко мне. Она даже однажды навестила мою семью. Но потом она вынуждена была уехать из Китая, и я никогда ее больше не видела.

- О, поразительно, я не знала, что мы в этом сходимся. В следующий раз, если хочешь, я могу принести тебе книги и Библию. Я думаю, ты сочтешь, что это действительно утешает.

   Джейн с радостью согласилась. Я почувствовала облегчение от того, что сделала то, что хотела, и была горда тем, что у меня появилась первая ученица Библии в Китае. Мне захотелось отправить домой письмо, но нам было запрещено говорить о своей работе здесь. Я осознала, что путь, по которому я веду Джейн потенциально преступный и это будет означать, если все пойдет хорошо, что она может стать тайным врагом государства, ограничить связи с семьей, отречься от друзей и вероятно, не выходить замуж и не иметь детей - СИ не могут жениться на тех, кто не принадлежит к их вере, в континентальном Китае очень мало СИ, но я полагала, что это небольшая плата для Джейн за то, чтобы знать истину. Если я смогу обратить ее в веру, она может выжить в Армагеддоне.

  Я все еще должна была быть осторожной. Как и предполагалось я не сказала ей, где живу. Сначала для наших занятий мы встречались в парках, пока в один хмурый день я не заметила, что двое мужчин в костюмах нас энергично фотографируют. Мы расстались, я села на метро не в ту сторону, куда домой, на всякий случай. После этого я угощала Джейн кофе в различных западных кафе, но никогда в одном и том же две недели подряд. Я наклеила подарочную упаковку на обложки публикаций Сторожевой Башни, так чтобы люди не могли видеть, чем они являлись.

   Джейн любила западную культуру. Еще в Цзянсу, ее желание учить английский язык произошло от скрытого стремления узнать о внешнем мире, я была ее прекрасным проводником. А она - моим. Мы изучали наполовину по-китайски, наполовину по-английски, для прохожих это было похоже на урок обучения языку. Джейн радостно соглашалась со всем, что я говорила. Она выучила английские слова: Бог, Иисус, Армагеддон.

Она пристрастилась к кофе со взбитыми сливками.

   Вскоре я была занята, ездя на своем велосипеде по Шанхаю с книгами в рюкзаке, по всему городу для проведения занятий с моими китайскими учениками Библии. Когда я стала владеть китайским лучше, я начала замечать, что китайцы из материковой части Китая по-другому реагировали на то, чему я учила, чем иммигранты в Ванкувере. Предметы, которым я учила их из Библии, были для них непостижимы.

   Сотворение? Бог? Вечная жизнь? Не надо учиться в колледже? Не гнаться за деньгами? Иногда они немного посмеивались надо мной, особенно, над последней идеей. Но ни один не бросил занятия со мной. Они стали приглашать меня на обед со своими семьями в большие рестораны, подавая отборные куски мяса в мою тарелку.

   Неделя за неделей мы с Джейн встречались. Мы стали большими друзьями, она начала обучать меня китайскому, а я помогла ей найти работу учителя в одной из школ для обучения языку иностранцев. Она была способным учителем. Я много раз думала про себя: каким же хорошим проповедником она станет, когда будет готова к этому.

  Как только я узнала Джейн лучше, и она почувствовала себя достаточно спокойно, чтобы быть откровенной, я поняла, что, с нашего первого обеда в Хунане, Джейн была рада соглашаться со всем, что я положила как основу нашей дружбы, будь то воскресение или нет. Это было характерно для всех моих учеников. Большинство китайцев не вникают в западные понятия, такие как: воскресение, сотворение, рай. Я теперь поняла, что в Ванкувере я была не более чем репетитором по английскому языку, останавливающимся на Вольво и предлагающим свободную английскую практику сбитым с толку, но отзывчивым иммигрантам в Китае. В Китае, где не было стеснения в словах, я смогла понять это.

   Эти 1,3 миллиарда человек, которых я старалась спасти, смотрели на жизнь совершенно иначе. Идеи, которые я навязывала им для понимания и принятия были для них причудливыми абстракциями, но не были настолько неприемлемы, чтобы с ними не смириться для того, чтобы иметь западного друга.

   Рано или поздно, на наших занятиях мои ученики и я добрались бы в книге до главы об Армагеддоне - с двухстраничной развернутой иллюстрацией огня, падающего с неба и гибнущих людей, которых засасывает в разверзающуюся бездну. Когда я начала объяснять эти вещи на новом языке, в первый раз я стала слышать, что говорю: «Так как вы родились здесь, а я родилась в моем мире, Бог собирается погубить вас и вашу семью, друзей и приятелей, но не меня. Потому что вы воспитаны по-другому, в другой культуре и, следовательно, имеете другие представления о жизни, духовности, доброте, смысле, вы умрете, а я буду жить. Это потому, что меня учили, из недели в неделю, с пяти лет, что все это имеет смысл. А вас-нет». (Открой книгу на иллюстрации об Армагеддоне).

Я начала чувствовать растерянность.

   В одной из самых закрытых, тоталитарных стран в мире впервые за свою жизнь я имела свободу думать. Я больше не бежала с моей работы на встречи для проповеди, на библейские изучения, на встречи собрания и конгрессы и по другим делам собрания. Я больше не проводила свои дни, стуча в двери. Я больше не сидела в Зале Царства три раза в неделю, поднимая руку и давая ответы из публикаций Сторожевой Башни. Я больше не тратила то небольшое свободное время, которое оставалось после собрания, на подготовку ответов для следующего.

  Прошел год. Я не могла читать публикации Сторожевой Башни не морщась и не отыскивая в защищенном китайском интернете другие точки зрения. Мне становилось все труднее и труднее верить, что эта религия была единственной истинной религией, единственным путем к счастью. Я знала, что буду убита в Армагеддоне за такие мысли, а до этого исключена из собрания и отвергнута моими друзьями и семьей. Грешники могут и должны быть лишены общения: добрачный секс, прелюбодеяние, гомосексуализм, пьянство, курение.. список грехов продолжается. Я знала о последствиях, так как была изгнана за много лет до этого за секс с моим другом-СИ после признания во всех деталях о наших половых контактах перед тремя немолодыми мужчинами. Никто не заставлял нас признаваться; сокрытие греха и двойная жизнь приведет к гибели в Армагеддоне, так как Бог видел все. Трое старейшин, которые собрались слушать мое дело, впрочем, не видели этого. По этой причине, видимо, была необходимость в пересказе того акта, в котором я потеряла девственность.

- Сколько раз вы это делали?
- Что было перед тем, как вы сделали это?
- Был ли интенсивный петтинг?
- Использовали ли вы противозачаточные средства?
- Кто покупал противозачаточные средства?
- Был ли какой-то оральный контакт?

   Мой парень и я были лишены общения. Если мы хотели посещать встречи, что является необходимым для того, чтобы восстановиться, мы должны были сидеть на заднем ряду и сразу уходить после программы. Никому не разрешалось говорить с нами.

  Мой папа умер в том году. Я пошла на его похороны в Зал Царства. Я сидела на последнем ряду. Никто не разговаривал со мной.

   В день, когда старейшины были передо мной в Старбаксе, я колебалась между желанием вернуться к успокоительным знаниям, что вы правы, когда все остальные неправы, и внутренним трепетом, что, может быть, я не должна быть больше таким человеком.

Братья Ричард и Стивен терпеливо ждали моего ответа.

- Я давно не видела Джейн и знала, что она будет в замешательстве, почему я перестала заниматься с ней. Я сказала ей, что провела некоторые исследования и обнаружила, что неправа в некоторых вещах.

Старейшины взяли ручки и начали делать записи.

- Я сказала, что сомневаюсь в том, чему учила ее. Я думала, что то, чему я учила, было истиной и никогда не хотела вводить ее в заблуждение, но есть вещи, которые не такие, как я думала.

  Брат Стивен посмотрел, когда я остановилась, и сказал: «Спасибо за то, что ты была так правдива».

- И, наконец, я сказала ей, что люблю ее и хочу продолжать быть ее другом, если она пожелает".

   Я не пошла дальше. Я не сказала им о критических книгах, которые прочитала, одну из которых написал член Руководящего Совета, которого лишили общения за искренние исследования. Я не сказала им о новостях, описывающих случаи жестокого обращения с детьми, которые скрывало ОСБ или о тех людях, кто умер в результате отказа от переливания крови из-за неправильного толкования древнего закона. Я не говорила им о брате, исключенном из собрания в Ванкувере за гомосексуализм, который повесился в лесах UBC (Университет Британской Колумбии, расположенный в Ванкувере). Я не упоминала, что могу отметить почти все в списке: «Признаки культа». Я не говорила про то, что мы относили себя к элите, разделяя мир на «нас» и «их». И я не поднимала тему, что чувствовала, что мы как продавцы, продававшие иллюзии любви, обманывая самих себя.

  Между нами стояла тишина, поскольку я не говорила того, что знала. Я видела в их глазах, что они знали то, на что я намекала, по крайней мере, Стивен знал. Но у них были свои причины оставаться в религии, а я совершила наихудший и самый непростительный из грехов, грех, который Бог не прощает. Нет пощады отступнику.

   Они попросили время, чтобы посоветоваться. Я пошла в туалет. Я вымыла руки. Все, что имело значение для меня, промелькнуло передо мной: мои друзья, семья, воспоминания, цели, смысл, будущее. И я выбрала его.

   Когда я ушла с этой встречи с моими новыми указаниями - молчать и держаться подальше - мне пришла на ум строка из одной из отступнических книг, которые я читала. Это была цитата Джона Кеннеди: «Великим врагом истины часто бывает не ложь - преднамеренная, придуманная и бесчестная, а миф, упорный, убедительный и нереальный. Вера в мифы позволяет иметь удобный взгляд без неудобства мысли».

  Кажется, теперь я достаточно опытная. Я живу в Нью-Йорке. У меня есть профессия. Я имею сексуальные отношения со своим парнем. У меня есть новые друзья, и по вечерам я учусь в университете. Иногда, после долгого дня, я иду на пробежку в Бэттери парк, и трудно не заметить красную вывеску «сторожевой башни», мигающую мне с Бруклинского главного офиса через реку. Или по утрам, когда я выхожу из метро на Гранд Сентрал (Центральный вокзал Нью-Йорка), я вижу сестер, похожих на зомби с их внутренним миром, каждая держит журнал с изображением рая на обложке. Я помню, как приятно верить в миф. Но сейчас я хотя бы имею не всегда удобные, но свои мысли.



   Амбер Скорах из Ванкувера, Канада. Она пробыла 6 лет в Тайбэе и Шанхае. Она является автором и ведущим подкаста «Дорогая Амбер: инсайдерский справочник обо всем в Китае», о жизни иностранца в Китае. Амбер сейчас живет и пишет в Нью-Йорке, свободно говорит по-китайски.

_____________________________

  Совсем недавно у Амбер и её мужчины случилась трагедия. В связи  с выходом на работу Амбер должна была временно оставить ребенка под присмотром в детском заведении. Но в первый же день, вернувшись через несколько часов она обнаружила ребенка посиневшим и кого-то из персонала, кто неумело его откачивал. Ребенка спасти не смогли.

Вот перевод одной из статей на эту тему и несколько фото.

  «Он умер c чужим, когда должен быть со мной»: убитая горем мама, ребенок которой умер в первый же день в детском саду пишет волнующее открытое письмо об отсутствии родительского отпуска (по уходу за детьми).

  Карл Таундроу умер через несколько часов после того, как его оставили в центре дневного ухода (детском саду) в Сохо (жилой район в Манхэттене, Нью-Йорк).

  Мать Амбер Скорах и отец Ли Таундроу чувствовали тревогу, оставляя сына, но они вынуждены были пойти на это по  финансовым причинам.

Она вернулась через несколько часов и нашла Карла без сознания и посиневшим.

  Причина смерти еще не установлена, и Скорах никогда не узнает, было ли бы все иначе, если бы она не оставляла его в тот день.
Она призывает за то, чтобы в США был принят оплачиваемый отпуск для родителей.

   Мать из Нью-Йорка, трехмесячный ребенок которой умер прямо через несколько часов, как был оставлен в первый день в детском саду, летом написала взволнованный пост о родительском отпуске.

  Амбер Скорах, редакционный продюсер Схоластика, написала статью, названную «Ребенок умирает в детском саду, а мать спрашивает: Почему она должна оставлять его так рано», для блога «Motherlode»  в Нью-Йорк Таймс.

  В очерке Скорах объясняет, что ей и ее супругу Ли Таундроу было тревожно оставлять их маленького сына Карла в детском саду, но у них не было выбора в этом вопросе по финансовым причинам.

  В статье приводятся подробности, как она оставила Карла в детском саду в Сохо в 9.30 утра и вернулась в 12.15, найдя его без сознания и  посиневшим, и владельца детского сада, неправильно делающего ему приемы «искусственного дыхания».

Ребенок был доставлен в больницу, где в итоге признан мертвым.

  Точная причина смерти еще не установлена, и Скорах никогда не узнает, был бы ее мальчик жив, если бы она не оставляла его на попечение кого-либо в этот день.

  Эта неизвестность является одной из причин, по которой она призывает за политику оплачиваемого отпуска для родителей в США.

Она написала: «Эта статья не о безопасности детских учреждений.

  «Это не обвинение в адрес компании, где я работаю, у меня был один из лучших отпусков для родителей из практики тех, что я знаю».

  «То, о чем эта статья-это о том, что ребенок умер на руках чужого человека, когда он должен был быть со мной. Наша культура требует этого».

  У матери нет другого выбора, кроме как оставить своего ребенка с чужим человеком в 3 месяца от роду, даже если это решение не кажется ей правильным. Или в возрасте 6 недель. Или в 3 недели.

Я бы оставалась с Карлом дома и дальше, но просто не видела другого выхода.

  Скорах написала, что есть довольно много хороших примеров, как создать государственную систему отпуска для родителей, которая работает и которым могли бы последовать США при создании программы оплачиваемого отпуска для родителей в Америке.

  В заключении она написала:»если бы мы действительно ценили те 47 % рабочей силы, которой являются женщины, и важность наших семей, все было бы по-другому».

  «Матери могли бы возвращаться на работу после перерыва, за который восстанавливались бы физически и хорошо заботились бы о маленьких детях.

  «Забота о здоровье (здравоохранение) должно быть доступным, чтобы преодолеть трудности, связанные с возвращением на работу и так чтобы наши дети могли проходить осмотры и вакцинацию».

  Скорах и Таундроу запустили сайт в поддержку оплачиваемого отпуска по уходу за детьми в США.

«Родители должны иметь возможность оставаться дома со своими детьми в таком опасном возрасте».

  «Давайте присоединяться к остальному миру в признании необходимости отпуска для родителей»,- написали они на «ForKarl» («Для Карла»).

Оригинал - здесь.

    Переход к Оглавлению блога в один клик (жми).

 #jw_org, #свидетели_Иеговы,
#Блог_Вениамина_Яковлева_jw